Сунь Ят-сен родился 12 ноября 1866 года в семье крестьянской семье. В 1892 окончил медицинский институт в Сянгане (Гонконге). С юношеских лет проникся настроениями, направленными против правившей в Китае маньчжурской династии Цин. В 1894 создал антиманьчжурскую революционную организацию Синчжунхой, предпринявшую 25 октября 1895 антицинское вооружённое выступление, окончившееся неудачей. Вынужденный эмигрировать сначала в Японию, затем в США и страны Западной Европы, Сунь Ят-сен активно разрабатывал планы подготовки новых антиманьчжурских восстаний в Китае. В 1905 в Токио под его руководством была создана всекитайская революционная организация Тунмэнхой. Её программой стали выработанные Сунь Ят-сен «три народных принципа»: национализм [свержение маньчжуро-цинской династии и восстановление суверенитета китайской (ханьской) нации], народовластие (учреждение республики) и народное благосостояние (уравнение прав на землю в духе утопических социалистических идей американского буржуазного экономиста Г. Джорджа). В 1905—11 под руководством Тунмэнхоя в различных провинциях Китая вспыхивали локальные антиманьчжурские вооружённые выступления. Победоносное Учанское восстание 10 октября 1911 провозгласило Китайскую республику и положило начало Синьхайской революции (См. Синьхайская революция). По возвращении в Китай из эмиграции в конце декабря 1911 Сунь Ят-сен был избран первым временным президентом Китайской республики и с 1 января 1912 приступил в Нанкине к исполнению обязанностей. Под его руководством была выработана демократическая в тех условиях, временная конституция Китайской республики. В. И. Ленин, относившийся с большой симпатией к революционной борьбе китайского народа, дал высокую оценку деятельности Сунь Ят-сен , назвав его «… революционным демократом, полным благородства и героизма…» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 21, с. 402), но в то же время указывал и на утопизм его взглядов. С. Я.-с. считал возможным избежать развития капитализма в Китае, и в этом В. И. Ленин усматривал сходство его взглядов с воззрениями русских народников. После отречения (12 февраля 1912) маньчжурской династии от престола Сунь Ят-сен вынужден был под давлением внутренней феодальной реакции и империалистических держав сложить президентские полномочия (1 апреля 1912); однако он продолжал бороться за утверждение демократического республиканского строя в Китае, используя для этой цели партию Гоминьдан, созданную вместо Тунмэнхоя. В период военной диктатуры лидера северных милитаристов Юань Ши-кая (См. Юань Ши-кай) Сунь Ят-сен создал в эмиграции (Япония, 1914) новую революционную организацию Чжунхуа гэминдан (Китайская революционная партия). Однако до Великой Октябрьской социалистической революции в России Сунь Ят-сен непрерывно терпел поражения в схватках с силами внутренней и внешней реакции.
Победа Октябрьской революции 1917 в России оказала на Сунь Ят-сен огромное влияние. В 1918 он направил В. И. Ленину и советскому правительству телеграмму, в которой писал о своём глубоком восхищении тяжёлой борьбой революционных масс России н выражал надежду на то, что в будущем революционная партии Китая и России объединятся для совместной борьбы. Дружественная политика страны Советов в отношении Китая, отказ от всех привилегий и прав, полученных в своё время в Китае русским царизмом, активная и бескорыстная помощь выступавшим против китайских милитаристов революционным силам Южного Китая, во главе которых с начала 20-х гг. стоял Сунь Ят-сен, произвели на него неизгладимое впечатление. Он характеризовал значение революции в России как рождение «великой надежды человечества». По просьбе Сунь Ят-сен Советское правительство направило в Гуанчжоу, где находилось с 1923 руководимое им революционное правительство Южного Китая, группу военных специалистов — видных полководцев Гражданской войны в России во главе с П. А. Павловым, затем В. К. Блюхером. На пост политического советника Сунь Ят-сен осенью 1923 пригласил опытного русского профессионального революционера большевика М. М. Бородина, при помощи которого была реорганизована партия гоминьдан, ставшая коалицией всех антифеодальных и антиимпериалистических сил. Сунь Ят-сен установил тесную, дружескую переписку с советскими дипломатами, чутко прислушиваясь к советам друзей из СССР.
Под влиянием идей Октябрьской революции, развития национально-освободительного движения в Китае и деятельности созданной в 1921 компартии Китая с учётом собственного опыта борьбы с китайскими милитаристами Сунь Ят-сен обогатил новым содержанием «три народных принципа»; эти принципы стали программой создания в стране единого антифеодального и антиимпериалистического фронта. Под принципом национализма подразумевалось отныне сплочение всех сил страны на борьбу с империалистическим господством в Китае, уничтожение китайских милитаристских клик, объединение страны, достижение национальной независимости; под народовластием — демократизация государственной и общественной системы, введение конституционного республиканского правления; принцип народного благосостояния в новой трактовке Сунь Ят-сен означал реализацию крестьянских требований «каждому пахарю — своё поле», улучшение жизни рабочих и ограничение монополистического капитала. В 1924 Сунь Ят-сен , провозгласил три основные политические установки — нерушимый союз с Советским Союзом, союз с компартией Китая, опора на рабоче-крестьянские массы. Эти установки становились органической составной частью «трёх народных принципов».
Общественно-политические и экономические взгляды Сунь Ят-сен претерпели серьёзную эволюцию на протяжении его жизненного пути. От утопических в конкретно-исторических условиях начала 20 в. надежд на возможность для Китая избежать тех бедствий, которые несёт с собой развитие капитализма, Сунь Ят-сен в 1924 пришёл к выводу о необходимости активной борьбы за ликвидацию всех видов экономического угнетения, опираясь на рабочих и крестьян своей страны и на помощь Советского Союза. К концу жизни он преодолел распространённые среди китайских буржуазных националистов идеи китайского великодержавного шовинизма, так называемой расовой солидарности стран Азии (паназиатизм), которым прежде отдавал известную дань; всё больше он становился горячим поборником союза китайского и др. угнетённых империализмом народов Востока с СССР во имя совместной борьбы с мировым империализмом. Последним документом, подписанным Сунь Ят-сен, было обращение к ЦИК СССР, в котором выражалась надежда на то, что настанет день, когда свободный и независимый Китай пойдёт рука об руку с Советским Союзом к светлому будущему человечества.(Большая советская энциклопедия)
ОТЕЦ РЕСПУБЛИКИ
Повесть о Сунь Ят-сене
Галина Матвеева
Сунь Ят-сен — китайский «революционный демократ, полный благородства и героизма», предстает перед читателем в борьбе за независимость и процветание своей родины. Друзья и враги, победы и поражения, любовь и ненависть — все, что сопутствует его мятежной жизни, вписано автором в панораму Китая конца XIX — начала XX века.
Итак, цель нашей революции —
добиться счастья для Китая.
Сунь Ят-сен
— Наша армия разбита под Пхеньяном. Северная китайская эскадра больше не существует — японцы ее потопили.
— Надо думать, что на суше дела наши пойдут еще хуже.
— Куда уж хуже! Это — поражение!
События последнего времени заставили Сунь Ят-сена многое передумать. Лу Хао-дун был совершенно прав, предложив ему отложить поездку за океан. Начинать следовало не с этого. Война с Японией не была ни для кого неожиданностью, и все же трудно было себе представить, что маньчжурское правительство в этой войне окажется столь беспомощным. Китай терпел одно поражение за другим.
Война застала Суня в Кантоне, оттуда он собирался проехать на Север, где ранее не бывал, — хотел посмотреть, прочна ли цинская династия. Война отчетливо показала, насколько прогнил существующий режим. Нет, не реформы требовались Китаю, Китаю нужны меры посильнее! Династию цинов необходимо свергнуть, но не для того, чтобы заменить ее другой. Мало посадить на трон императора-китайца! Сунь вдоволь, насмотрелся, как китайские сановники преданно служат цинам, значит, думал он, страной они будут управлять так же, как цины! Нет, тут необходима ломка всего государственного аппарата, всей системы! Что взамен?
Чтобы возродить духовные силы народа, ему в первую очередь необходимы демократические свободы. Значит, на смену цинам — республика? Да. В Китае должна быть республика — к такому выводу пришел Сунь Ят-сен. Его поддержали: единомышленники оказались во многих городах Южного Китая. Но прежде всего друзья: Лу Хао-дун, Чэнь Шао-бо, Чжэн Ши-лян.
Недавно Сунь получил письмо из Гонконга. Товарищи писали: «Нужно действовать! И поскорее — цины погубят страну!» Но для того чтобы начать действовать, нужна организация, — ведь кто-то должен возглавить восстание. Восстание! Вот слово, которое сегодня носилось в воздухе.
* * *
Двадцать четвертое ноября 1894 года. В Гонолулу стоял чистый, прозрачный день. Сунь Ят-сен прохаживался вдоль причала, поджидая пароход. Пароход запаздывал, и Сунь начинал нервничать: в доме брата, наверное, уже все собрались и ждут только его и. товарища, который должен прибыть из Кантона.
Наконец пароход вошел в порт. Земляк-кантонец привез две толстые пачки журналов и уйму свежих новостей. В Гуанчжоу проходят тайные митинги, полиция сбилась с ног, арестовывая зачинщиков. Часто нити ведут к людям, казалось бы, совершенно благонадежным — купцам, владельцам пароходов, держателям крупных меняльных лавок и ломбардов. В Шанхае то же самое. Полиция расправляется со студентами. А на Севере китайская армия совсем разложилась: военачальники озабочены лишь тем, как бы побольше украсть денег из казны, о численности солдат дают ложные сведения, жалованье убитых кладут себе в карман. Процветает дезертирство. «Это — поражение!» — вспомнились Суню слова гавайского клерка Тао Сань-го, с которым он познакомился в свой прежний приезд в Гонолулу.
В кривом переулочке, отходившем от одной из центральных улиц города, у ворот белого дома, увитого плющом, вот уже час стоял человек. Был полдень, в это время жизнь в городе замирала. Изредка тишину нарушало цоканье копыт по булыжной мостовой. И каждый раз Тао Сань-го бросался навстречу, но напрасно… Он еще с минуту напряженно вслушивался, а затем присел на корточки и стал чертить на земле какой-то замысловатый иероглиф. Вдруг в глубине переулка раздался скрип колес. Старенький кабриолет остановился за сотню шагов от дома. Так и есть, это он!
— Доктор Сунь Ят-сен, наконец-то! Мы вас заждались!
— Идем скорее, Сань-го, идем.
В доме стоял сдержанный шум. «Человек двадцать, не меньше», — с гордостью сообщил Тао.
Они вошли в полутемную комнату, куда ветер доносил слабый запах разлагающихся водорослей. Сунь увидел горящие, ожидающие глаза. Общее настроение передалось и ему.
— Братья! — тихо произнес он. — Наша родина истекает кровью. Япония нас раздавила. Другие державы кружат над нами, словно стервятники, почуявшие добычу. — Сунь взял с подноса спелый плод лотоса и разломил его надвое. — Вот что делают с нами, — он вылущил горсть семян и показал сидящим пустую скорлупу.
— Кто повинен в этом?
— Презренные цины! — раздалось из глубины.
— Да, это они — причина бед и страданий нашего народа. Но до народа им нет дела, они отгородились от него надежной стеной чванства и роскоши, за которую они продают Китай по кускам. Но мы не допустим этого. Мы избавим наш народ от вековых страданий и утвердим свою страну как равную среди равных. Мы собрались здесь сегодня, чтобы создать революционное патриотическое общество. Назовем его Союзом возрождения Китая. Возродим Китай из нищеты и бесправия, превратим его в могучее и богатое государство! Вы согласны со мной?
— Согласны!
— Согласны!
— И не только мы, у нас есть единомышленники везде — в Гуанчжоу и Шанхае, в Аомыне, в Гонолулу и даже в Америке! — это сказал Чэнь Шао-бо, Сунь только сейчас разглядел его, — тот сидел в стороне, у стены.
— Будем готовить вооруженное выступление против цинов.
— Но для этого нужно оружие!
— Оружие появится, если будут деньги.
— Говорят, сейчас в Гуанчжоу на рынке можно купить японские винтовки. Разумеется, из-под полы.
— А средства у нас будут, только на Гавайях на дело революции сочувствующие пожертвовали тысячу триста восемьдесят восемь долларов.
— Поклянемся же, братья! — голос Суня звучал твердо и торжественно.
— Не лучше ли поклясться на библии? — раздался осторожный вопрос Сунь А-мэя. Сунь Ят-сен взглянул на брата. Черное платье придавало купцу сходство с католическим священником. Сунь-старший был очень набожен, впрочем, как и большинство из присутствующих. Мгновенно оценив обстановку, Сунь попросил принести ему библию. Тут же словно держали наготове, подали тяжелый потрепанный фолиант. На кожаном переплете тускнел золоченый крест.
Сунь положил левую руку на книгу.
— Изгоним маньчжуров! Возродим Китай и поддержим его государственный престиж! И пусть постигнет меня суровая кара, если я отступлюсь и не дойду до конца!
Один за другим подходили к библии собравшиеся. Сунь вслушивался в глухие и звонкие, робкие и уверенные голоса. Ободряюще улыбнулся, видя, как вздрагивает на библии рука Тао Сань-го. «Клянусь! Клянусь! Клянусь!» — звучало в просторной комнате с белеными стенами.
— Отныне мы навеки связаны общим делом. Правила конспирации обязательны для всех. Переписку вести только шифром.
Понизив голос, Сунь перешел к вопросу, который становился главным после создания революционной организации, — о подготовке восстания. Цины будут свергнуты вооруженным путем!
Было решено, не мешкая, готовить восстание. Для этого нужны деньги, много денег. Оружие, разъезды эмиссаров, аренда помещений — все это обойдется неслыханно дорого.
Когда настала пора расходиться, каждый из членов организации подходил к маленькому столику у двери и клал на тарелку десять долларов. Это был первый взнос в кассу Союза возрождения.
Сунь А-мэй достал полотняный бумажник и широким жестом положил на тарелку две бумажки по сто долларов. «Моя жена не должна ничего знать, — шепнул он брату, — я выгодно продал скот».
Это была неслыханная щедрость. Видно, теперь Сунь А-мэй гордился своим братом.
* * *
Восстание назначили на двадцать шестое октября 1895 года. В этот день, как обычно, в Гуанчжоу съезжалось множество народу из окрестных городов и деревень, чтобы совершить обряд поминовения усопших. Поэтому вооруженным отрядам, прибывшим в город для выступления, легко было смешаться с толпой и остаться незамеченными.
Главные отряды формировались из членов Союза в самом Гуанчжоу, а также в Гонконге. Отряды в Гонконге формировал один из руководителей организации — Ян Цюй-юнь, он же должен был закупить оружие, которого не хватало.
Вечером двадцать пятого октября в штабе восстания, расположившемся в здании Агрономического общества, обсуждали готовность отрядов к восстанию. Казалось, все было продумано и подготовлено, и все же Сунь Ят-сена мучило беспокойство.
— Оружие спрятано надежно? — спрашивал он Лу Хао-дуна.
— Здесь, на Саунтон-стрит, в мешках с просом, на квартире у надежных людей и в книжной лавке. Завтра утром еще должна прибыть из Гонконга пароходом партия револьверов. Даже мелочь предусмотрели — купили ножницы, целый ящик, чтобы было чем косы отрезать.
— А гарнизон Шаньтоу готов к выступлению?
— Здесь у нас полная уверенность, Сунь. Все должно идти по плану.
— Еще бы поднять крестьян, — произнес Чжэн Ши-лян. В последнее время он часто поговаривал о крестьянстве как о реальной основе революции.
— Ты хочешь большого кровопролития, Чжэн? Крестьяне и так нас поддержат, когда мы захватим Гуанчжоу.
— И все-таки…
— Теперь уже поздно об этом говорить.
Едва рассвело, Сунь Ят-сен и Лу Хао-дун поспешили в порт. Оружие, спрятанное в бочках с цементом, должно было прибыть на имя Лу Хао-дуна. Однако парохода в порту по расписанию не ожидали — он выбыл из Гонконга с большим опозданием. Лу Хао-дун остался ждать, а Сунь вернулся в штаб.
— Пароль! — остановили его при входе в Агрономическое общество. «Помнят о конспирации», — отметил про себя Сунь, все же досадуя на задержку.
— Изгнать злодеев, успокоить народ, — ответил он.
В штабе было многолюдно и шумно. Разбирали оружие, пререкались из-за патронов, которых недоставало.
— Вести из гарнизона есть? — сразу поинтересовался Сунь. Чэнь Шао-бо молча протянул ему листок с дешифровкой: «Отряды Шаньтоуского гарнизона задержаны правительственными войсками и возвращены назад под конвоем».
«Это провал!» — подумал Сунь. — Немедленно отправить в Гонконг депешу!
— Но она прибудет туда только завтра, Вэнь. Сунь Ят-сен тяжело опустился на стул, обдумывая, что делать.
— Оружие побросать в колодец, бумаги сжечь — полиция может нагрянуть с минуты на минуту, — приказал он.
— Тебе надо уйти отсюда, Сунь.
— Нет, Ши-лян, я останусь здесь, пока есть хоть один шанс на восстание.
— Но это все равно, что сунуть голову в пасть тигра — без солдат нам сражения не выиграть.
Сунь и сам это понимал, но еще надеялся на чудо.
— Надо предупредить Лу Хао-дуна.
— Гонец уже отправлен, командир.
Солнце палило нещадно. Укрыться бы в тени, да тревога гоняет Лу Хао-дуна из конца в конец длинного причала. «Может быть, сигнал к восстанию уже дан, — думал он, начиная нервничать, — а я тут еще прохлаждаюсь. Яну следовало прислать оружие вчерашним рейсом». Наконец пароход пришвартовался. Замелькали соломенные шляпы, босые ноги кули, все в порту сразу ожило, зашевелилось, начался таможенный досмотр. Первыми выгрузили длинные узкие ящики, таможенник возле них повертелся, повел носом — от ящиков исходил сильный запах прелых апельсинов. Он перешел к огромной бочке. Собственно говоря, сегодня можно было не торопиться и осмотреть все внимательно — в порту стоит всего один пароход, а часть таможенного сбора идет в пользу чиновников порта, авось денек будет прибыльный.
— Вскройте-ка бочку! — приказал таможенник рабочему. — Что там по накладной? Цемент? А вот сейчас поглядим. — Бочку открыли. Таможенник сунул в цемент свою трость с металлическим наконечником. Звякнуло, трость уперлась во что-то твердое. Он удивленно присвистнул. Стал разгребать цемент. Под тонким слоем серого порошка, аккуратно отделенные от него рогожей, лежали пакеты с патронами. И револьверы. Каждый завернут в промасленную бумагу, прямо как в магазине!
Раздался длинный, пронзительный сигнал сирены. Полиция мигом оценила порт.
— Более шестисот револьверов! — с восторгом доложил таможенник начальнику береговой полиции и угодливо добавил: — Цемент для отвода глаз.
— На чье имя прибыл товар? Ну, поживее, что вы там, читать разучились? — прикрикнул начальник на замешкавшегося таможенника.
— На имя господина Лу Хао-дуна, Восточный квартал, дом купца Чжана.
Лу Хао-дун чудом миновал облаву. Он бежал домой — там, под циновкой, лежало несколько писем, надо их скорее уничтожить. Дома он обнаружил записку: «Владелец книжной лавки взят под арест».
— Это провал. Полный провал. Скорее предупредить товарищей! — Он схватил письма, чиркнул спичкой.
Скрипнули ворота. Лу увидел, как во двор входят люди. Маленькие, в темных мундирах, осторожно, бочком, точно крабы, направляются к дому.
Захлебнулся лаем хозяйский пес. Стукнул выстрел и лай оборвался. Лу Хао-дун бросился в соседнюю комнату. Мощным ударом высадил оконную раму, но она оказалась узка для его крупного тела.
«Пламенные революционеры» — книжная серия Издательства политической литературы СССР (Москва), начатая в 1968 году и существовавшая более 20 лет.
Ставила целью передачу в художественной форме фактов биографий и популяризацию революционеров всех времён и народов.
К работе в серии были привлечены крупнейшие советские писатели.